Деконструкция. Станислав Дробышевский об историческом фильме “Последний неандерталец”. Часть 2.

А в 20 лет- это не то, что его там убили, или что-то еще, – это нормальный был тогда возраст смерти. Это средний, но не очень средний, а пониже всё-таки, но нормальный для того времени. А о ближних своих они заботились. Если это было – это одно из важнейших человеческих качеств, – то неспроста. Оно было отработано миллионами лет эволюции. Поэтому у неандертальцев это было 100%. Судя по находкам, у сапиенсов это тоже было 100%. Они были склонны общаться и привыкать к кому-то. Пусть это будет небольшая компания. Много им не надо, просто они все съедят. Но какая- то семья должна быть.

Французы уже в XXI веке палку, конечно, перегнули. Они следовали скорее не исторической реальности, как оно было 30 000 лет назад, а стереотипам французов начала XXI века. Даже если бы это снимали французы в шестидесятые, скажем, или еще лучше в тридцатые, они бы тот же самый сюжет пересняли вообще совершенно по-другому. Тут он у них первобытный дикарь, благородный даже. Благородный дикарь, который излагает высоким слогом какие-то философские концепции, любит природу, разговаривать с птичками, с лошадками, доит лошадку, стремится не навредить никому вокруг. Это не совсем правда. Каких-то супер глубоких моральных устоев и всего такого прочего от неандертальцев ждать, наверное, было бы странно.

У них не было законов, милиции, судов, когда они общались с противоположным полом они тоже никак это не узаконивали. Как у нас за окошком дворец бракосочетания, где штамп поставили в паспорт и всё, уже это муж и жена. У них этого ничего не было. Сейчас так, а завтра по-другому. Мышление такого первобытного человека-неандертальца сводилось к семейным отношениям, личным и индивидуальным, вот он родился и растёт в окружении родителей и парочки каких-то родственников на уровне дядь и теть, которых он общем от родителей не особо отличает.  Тем более что не факт, что он знает, кто там на самом деле отец, далеко не факт. Для него есть мать. С ней всё очевидно достаточно. И есть какой-то набор тёть и дядь, которые все однозначно родственники, и, в принципе, отцы и матери. И парочка плюс-минус сверстников с интервалом в 3 года. Они свои – это хорошие, это правильные люди. Они, более того, просто единственные люди. А есть соседи, из которых некоторые тоже родственники, с которыми он видится раз в три месяца, допустим, на перекочевке где-нибудь или корробори устроили. Хотя это для неандертальцев. Тем не менее где-то как-то увиделись. Ещё более-менее понятно, что они такие же, что они говорят на том же языке, они общаются. Кто-то там из группы в группу переходит иногда. Потому что состав группы непостоянный и ничего не мешает перейти в другую группу. Это свои.

А вот те, которые живут за тем бугром, – это вообще не факт что люди. Это какие-то вообще непонятные существа, которые чужаки. Никто не сказал, что они вообще люди, потому что говорят они на непонятных каких-то языках. Даже не факт, что это язык. Это некое звучание. Чем этот их язык отличается от языка бизона? У бизонов тоже есть язык, они мычат, и, очевидным образом, друг друга понимают. У какого-то барсука есть язык, у выхухоли, у бобра, в конце концов, и они все тоже живые существа. Но, поскольку это мясо, то его можно и съесть.

Источник:https://www.nastroykino.ru/films/29331

Кстати, есть в этом фильме мотив с каннибализмом, но он скользкий и непонятный. У неандертальцев каннибализм процветал. Это было на каждом шагу. И в настоящее время, когда стали внимательно рассматривать кости, найденные даже ещё в 19 веке, чуть ли не на половине из них есть следы каннибализма. С первыми сапиенсами та же самая история, но в данном случае у нас неандертальцы.

Так что соседей они рассматривали как просто еще один вид добычи. Кто живёт в Тундре или степи? Мамонт, бизон, северный олень, лошадь, неандертальцы, сайгаки,  сурки. Всё это через запятую идёт. Поэтому он мог относиться мало-мальски возвышенно, но крайне это сомнительно. Если мы берём для сравнения, для первого приближения к реальности современных охотников и собирателей, то они же тоже не кровожадные дикари, которым лишь бы пропитаться. Они могут совершить какой-нибудь обряд. Например, охотятся на бизонов, но вначале устроят шаманскую пляску с битьем в бубен, раскрашиванием лиц. Потом поймают бизона, попросят у него прощения. Скажут: «извини, что мы тебя убили, нам очень надо, мы кушать хотим». Сдерут с него шкуру, не парясь, тут же съедят печёнку, потом пожарят, шкуру натянут куда надо, а череп украсят какими-то стружками, допустим, древесными, закинут на дерево в разъём или на скалу, или закопают. Кто на что горазд. И Дух уговорили.

Дух бизона спокоен, он следующий раз будет доволен, что его с почестями съели, и придёт ещё разок, так как это возрождение. Когда он вернется, у нас будут новые бизоны. Но это, опять же замечаю, что только у сапиенсов.

Тут такой высокоинтеллектуальный неандерталец, и может быть у него что-то в этом роде и будет. Но съесть бизона ему это не помешает ни разу. Обряд этот он совершит. У неандертальцев известны аналоги в некоторых пещерах. В Альпах на Карпатах, на Балканах и на Кавказе есть захоронения черепов пещерных медведей, вот и предположение, что примерно так оно происходило. Когда в пещере где-нибудь в Ветернице, такие драхенлохи есть, каменные ящики или ниши в стене пещеры. Там положены черепа пещерных медведей. Это не мясо, это не консервный запас, а это они поймали медведя, челюсть куда-то уволокли, между прочим нижнюю, а именно череп и иногда ещё пару косточек положили в каком-то специфическом варианте и камушками аккуратно заложили. Некое уважение проявили. Но это неандертальцы. Что-то такое, какие-то такие охотничьи обряды были. Но съесть-то они его съели при этом. Поэтому, когда неандерталец что-то такое высокомудреное рассуждает, – это калька, проекция современных особо одухотворенных жителей мегаполиса, французского притом, на жителей каменного века. Это никуда не годится.

На мой взгляд, если бы создатели фильма сняли близко к реальности, было бы гораздо лучше. Одухотворенность от этого не понизилась бы ни разу. Потому что мышление у неандертальцев однозначно было, и не такие уж они были примитивные. Вполне как бы люди по своим представлениям.

Это было бы ярче, реалистичнее, динамичнее и круче. Потому что он там ходит и просто рассуждает. Тем более что неандертальцы не какие-нибудь, а самые распоследние. И тут открывается широчайший простор, потому что они уже всё-таки контачат с сапиенсами. В фильме красная нить такая есть. Что-то они могли заимствовать уже у сапиенсов. В том числе идеи. С другой стороны – это время упадка неандертальской культуры, когда их, в принципе, очень мало. Фильм начинается тем, что еще есть какая-то компания, а в окончании он уже один, и еще дедушка, строго говоря, там не последний, который тоже может людоед.

Вот осталось на всей планете два неандертальца: один дедушка на последнем издыхании, и вот этот персонаж. И поэтому у него нет возможности в голове держать всю культуру своего народа. Потому что никакой человек не является носителем всей культуры своего народа Он не может знать чисто технически всех преданий, сказок, песен, плясок, идей, которые есть, какой бы он там трижды одаренный не был. Всё равно он жил долго в одиночестве. Он немножко должен был одичать, (пример одиночек на островах), они есть. Когда люди разучиваются говорить, если они долго в одиночестве живут.

Источник: https://www.kino-teatr.ru/kino

С ним тоже должно такое произойти. Тем более, что у него все же пониже уровень, чем у нас. С ним одичание будет происходить гораздо быстрее. Такой  Робинзон Крузо, в своем роде, только в степях, а не на острове. Поэтому он должен многое потерять. Он должен упроститься. Ему не перед кем, в конце концов, упрямиться.

Сейчас студенты в общежитии, если это чисто мужское общежитие, начинают творить дичь. Я лично жил в общежитии. Там начинается и мусор на полу, и все, что угодно. Например, на Физтехе. Мужской ВУЗ, но всегда в группу стараются одну девушку вставить, чтобы эти совсем в неандертальцев не превратились. А тут их даже не группа, это просто один «штук», «мужик». Да и он изначально-то дикий был. И он ещё должен одичать. Поэтому возвышенные какие-то нотки в его поведении и мышлении, – это перебор.

Ведущая. Хотела сравнить фильм «Борьба за огонь» и «Последний неандерталец», потому что у них разница в 30 лет, и якобы, на мой взгляд, «Борьба за огонь» снят лучше и достовернее передает всю информацию, хотя сейчас в десятом году, когда они снимали, было информации больше. Я хотела бы, чтобы вы сказали какие есть плюсы у этого фильма?

Дробышевский. На самом деле, я согласен. «Борьба за огонь» – это первое место. «Последний неандерталец» – это однозначно второе, или даже дальше, потому что создатели «Последнего неандертальца» пошли на поводу у современных тенденций, то есть они вложили в голову и в поведение древнего персонажа свои нынешние стереотипы. А создатели «Борьбы за огонь» старались представить себе, как оно было действительно в древности, и никакой там политкорректности, зауми. 

Опять же разговоры с лошадками, – этого ничего не было. Надо сожрать – они жрут. Поэтому «Борьба за огонь» на первом месте. Она реалистичная. Со временем этот фильм становится только лучше и лучше, а «Последний неандерталец» по-своему тоже неплох, но слишком лощеный. Реальность там передана какая-то отполированная и не слишком достоверная. На безрыбье, конечно, и так хорошо. Хуже «Альфа» вообще трудно снять. Посмотреть можно, но всегда помнить, что всё-таки что-то не доработано и есть еще к чему стремиться.

Создатели фильмов, старайтесь, обращайтесь к специалистам, не идите на поводу у стереотипов. Пытайтесь снять реальность, а реальность всегда интереснее.

Ведущая. Спасибо вам большое.

Дробышевский. Пожалуйста.

Ведущая. Это был проект «Деконструкция». Смотрите кино вдумчиво. Увидимся.