Наш организм человеческий возник не для того, чтобы он был человеческим, а для того, чтобы приспособиться к тем условиям, которые существовали миллионы, а то и миллиарды лет назад.

Наше тело создано из взаимовлияний самых разных живых организмов: экосистемы, климата и планеты в глобальном смысле.

“Первобытный бульон”

Если же начать издалека, с самого начала, то стоит сказать о возникновении жизни. В этом вопросе я не такой великий специалист. Есть несколько концепций, как могла возникнуть жизнь, в частности, концепция “первобытного бульона”.

Мораль сводится к тому, что на первобытной Земле порядка четырёх миллиардов лет назад сложился определённый комплекс условий: температура, влажность, с водой более-менее в порядке, содержание фосфора, азота, кислорода, углерода и всего прочего, которые позволили химическим веществам соединиться определённым образом. Что замечательно, в настоящее время учёные придумали много альтернативных вариантов, как могла возникнуть жизнь, а реализовался на практике только один.

Прикол заключается в том, что придумано много вариантов как жизнь могла возникнуть, и, если это пытаться сделать, то можно сделать жизнь несколькими разными способами. Мы возникли каким-то определённым. И, несмотря на то, что деталей я раскрывать не стану, потому что сам в этом не специалист, но именно эти условия задали все наши основополагающие качества: нашу зависимость от воды, азота, фосфора, йода, железа и прочих элементов. Сколько нам всего этого нужно – это определялось жизнью первых протобактерий, которые ещё и бактериями не были, но, тем не менее, уже как-то шевелились, что-то делали, что-то творили.

Это накладывает определённые ограничения на, что есть то, что мы можем и что не можем. Жить без кислорода у нас не очень получается в данный момент, или летать в космосе тоже у нас не очень задаётся, только в космической банке жестяной. Это определено было теми задачами, которые стояли перед бактериями и археями. Но это было очень давно. Это совсем дремучие времена. Мы настолько далёкие не будем рассматривать, а чуть поближе к нам.

Источник: https://www.youtube.com/

Трилобиты, анамалокаридиды, наутилоидеи и ракоскорпионы. Кембрий, ордовик и силур, 541-419,2 миллиона лет назад. В начале фанерозоя  – это эон, он делится на три эры. В первой из этих эр, в палеозое, на протяжении кембрийского, ордовикского и силурского периодов наши предки жили в окружении супостатов. Для начала это были трилобиты, потом анамалокаридиды, потом наутилоидеи (моллюск с прямой раковиной), потом ракоскорпионы. Не только они, а и прочие. Все эти существа имели прочные панцири, клешни, хелицеры, цеплялки, которыми жрали наших предков. Наши предки в это время были, наверное, самыми беззащитными существами (если не брать медуз, у которых совсем всё плохо).

Но в этих условиях надо было как-то выживать. Вся эволюция – это решение проблем. Поскольку наши предки были мясом, которое все, кому не лень, ели, надо было сопротивляться. Наши предки решили изобретением нескольких ключевых моментов. Для начала появилась хорда, на основе которой потом возник внутренний скелет. Но в отличии от всех других, наш скелет стал внутренним, эндоскелетом.

А здесь экзоскелет (панцирь), который накладывает свои ограничения. Из-за того, что у всех беспозвоночных внешние твёрдые покровы слишком тяжёлые, – это не даёт им вырастать слишком большими. В воде можно дорасти как некоторые наутилоидеи до девяти метров вырастали. Но всё равно – что такое девять метров? Сама зверушка не такая большая – это раковина крупная. А трилобиты самые большие – полметра длиной. Анамалокаридиды размером с собаку (если на современных животных переводить).

Наши же предки изобрели внутренний эндоскелет – опорный штырь, хорда. Его состав по типу хряща, хотя он и не хрящ гистологически. Он служит для прикрепления мускулатуры, даёт прочность, гибкость и скорость, но практически ничего не весит, поскольку по плотности он почти равен воде. Получается, плавучесть нулевая. Ни положительная, ни отрицательная. Он в толще воды висит и при этом может быстренько грести. Это очень здорово, чтобы пугать всех врагов.

В последующем на основе хорды, которая обрастала органическими веществами, сформировался уже нормальный скелет (костяной). Но это было сильно позже.

Источник: https://bio.wikireading.ru/2902

Следующее достижение великое наше – это нервная трубка. У всех противников нервная система была организована по ганглиозному типу, то есть ганглии, расположенные в голове или теле, связаны нервными цепочками. Но такая система не может быть слишком большой, потому что что такое ганглий? Это кучка клеток, лежащих вместе и выполняющих функции. Но это именно плотная кучка, и те клетки, которые находятся в самом центре, в глубине, с некоторого момента (при увеличении размеров ганглия) перестают получать питание. Оно шло снаружи аналогом крови. Питательные вещества в глубину уже не проникают, потому что наружные клетки всё расхватывают.

У наших предков нервная система приобрела форму трубки. А у трубки питание шло как снаружи, так и изнутри через спинномозговую жидкость, которая внутри трубки находится. Получается, что толщина стенки трубки могла быть, как диаметр нервного ганглия, а общий объем возрастал неимоверно. Дальше можно было переднюю часть нервной трубки увеличивать пузырями, из которых в итоге получился наш головной мозг. В тот момент ещё его не было, но чуть позже появился.

Как выяснилось, – это классный способ – можно было наращивать мозг практически до бесконечности. У человека не рекорд. В среднем у человека – одна тысяча триста пятьдесят грамм, а если это слоны или киты – до девяти килограммов можно наращивать. Потенциально ещё и больше. Это дало соображение.

У первых хордовых нервной трубки хватало и без головного мозга. Не сильно они были интеллектуальные. Если посмотреть на современного ланцетника, например, то интеллектом он не блещет. Он может воткнуться в почву, фильтровать. А если шугануть – он закапывается поглубже или переплывает немножко дальше, снова втыкается и фильтрует. Это и всё. Но главное было начать.

Они продолжили. Немаловажным достижением, но не эксклюзивным, явились глаза. Тоже не с первого момента. Например, у метасприггины глазки уже вполне сформированы были. Глаза образовывались много раз и независимо. Даже у некоторых кишечнополостных. Фоторецепторы есть и у всех наших противников, глаза тоже были. Причём иногда гораздо круче – фасеточные глаза. У трилобитов к тому же ещё и хрусталиком покрыты. Но у наших сформировались на первых порах так себе, но чем дальше, тем больше.

Зрение – это суперклассная вещь, потому что позволяет оценивать огромное количество параметров, которые иначе мы никак не узнаем: расстояние до объекта, его размер, скорость передвижения, характеристики формы и так далее. Чего нельзя получить из других органов чувств – из осязания или хеморецепции. Если хищник плывёт и пахнет мимо, то по запаху определить его расположение, скорость и направление практически нереально. По запаху от кого-то прятаться, например, или наоборот догонять можно, но проблематично по следовой дорожке на песке. Поэтому у нас хеморецепция так себе.

С осязанием тоже проблемы. Можно, конечно, находить хищника наощупь, но он тоже чувствует что-то. Если найти кого-то: “О-о-о, это хищник, ой, зубы у него”, – это не очень классный способ. Можно без рук остаться. Рук у них не было и без ничего можно остаться. А с глазами всё очень здорово – можно хищника издалека увидеть. И добычу, если сам ловишь. И много информации получать. Неспроста у нас людей зрение – это ведущий орган чувств. Тогда оно и началось.

Тоже не эксклюзивным, но очень классным приобретением, стала замкнутая кровеносная система. Она и у кольчатых червей замкнутая. Но наши предки ее тоже независимо развили. Это система, когда есть много-много трубочек в организме, по которым кровь циркулирует, но наружу, за пределы этих трубочек, не выходит. Отфильтровывается, но далеко не уходит. В отличии от незамкнутой у наших противников, у которых вся внутренняя полость тела заполнена гемолимфой, а сердце представляет собой трубку, открытую на концах, со щелями по бокам, которое перебултыхивает эту жидкость в организме. Сосудов и мелких капилляров нет. Большие могут быть, но маленьких нет. Питательные вещества и кислород (не у всех через кровь передаётся), гормоны куда их перебултыхнуло сердце, туда они и дошли. Целенаправленно направить их куда надо нельзя.

Трилобит или ракоскорпион не может усиленно начать думать и куда нужно направить кислород и питательные вещества. При этом расслабить ножки, например, или наоборот ускорить движение ножек и расслабить мозги. То есть у него работает или всё, или ничего. Получается очень экономная система. А за счёт замкнутой кровеносной системы можно в определённом месте капилляры расширить и, например, начать думать. Как, надеюсь делаете вы сейчас, и я пытаюсь немного.

В мозге кровеносные сосуды расширяются (по поверхности мозга), он начинает питаться и работать, а ноги можно расслабить. Они не работают сейчас – никто не бегает, можно их не питать, зачем энергию тратить. Или кишечник, например, если вы перед тем, как сюда прийти, не поели, то кишечник не должен работать. Зачем ему работать? А если поели, должен кишечник работать, а печень какое-то время может молчать.

Получается экономия энергии в организме. Это очень выгодно, тем более при их размерах – всего ничего – несколько сантиметров от силы, и способ питания у них – фильтрование. На этом проблематично прожить – много еды из этого не получишь, нужно экономию иметь, и они этого достигли.

В итоге это стало мощным подспорьем для развития нашего интеллекта, потому что с ганглиозной системой и незамкнутой кровеносной системой, большого интеллекта не разовьёшь. Муравьи, термиты пытались, и по-своему у них получилось, но до нас они не дотягивают. Если есть плюсы, должны быть и минусы. Минусом стала потеря защиты, прочности, потому что никаких экзоскелетов внешних, панцирей, у наших предков не было, может быть с самого начала. Только кутикула – у юнаннозона по спине идёт плотная штуковина. Но это не панцирь, не раковина. Хотя некоторые хордовые в последующем пытались такое развить. Несколько раз параллельно. Независимо возникали панцирные рыбы среди бесчелюстных, челюстных, которые тоже покрывались “коробочкой” снаружи, но становились аналогами беспозвоночных забронированных и в итоге все вымирали.

Среди современных животных есть черепахи, например. Они с триасового периода никуда дальше не двигаются. Так что прочность и защита обратно пропорциональны подвижности и, соответственно, сообразительности. Может и хорошо, что их не стало. Но иногда хочется быть защищённым. С нашими мягкими покровами уязвимым иногда бывает не очень уютно. Но что поделать.

Источник: https://bigenc.ru/geology/text/1943775

Девонская жара, сосудистые растения, грибы и бактерии (девон, 419,2-358,9 миллиона лет назад)

Далее наступил девонский период – это время, когда планета стала теплеть. Он очень жаркий, в ряду первых самых жарких периодов. В кембрии было очень неплохо и потом дальше в эоцене (это сильно позже). В девоне климат был самое то, включая полярные области – Антарктиду. Она ещё не на экваторе в это время была. На полюсах тоже было очень здорово.

Кроме того, в девоне появляются сосудистые растения, то есть те, которые научились убивать собственные ткани и делать из них проводящую систему и заодно механическую ткань. Это позволило растениям стать большими. На планете с середины девона появляются нормальные деревья и леса. Растения стали большими, но недоразвили корневую систему. Корни были как явление, но механической ткани было немного и они были довольно хиленькие. Это компенсировалось корневищами, подземными стеблями. Но так себе это получалось. Поэтому все деревья регулярно падали при первом ветерке.

Почвы такой, как сейчас, тоже не было. Это был песок, никакой травы, ничего. Всё рушилось периодически, падало в воду и благополучно гнило. Среди грибов и бактерий на этот момент не было нормальных редуцентов, которые бы могли разлагать древесину – лигнин, клетчатку. Растения научились очень классно синтезировать “хитрые” полимеры углеродные, но ферментов, которые способны были бы это разложить, ещё не изобрели.

Огромное количество древесины накапливалось в воде. Потихонечку всё гнило, расходуя кислород. В болоте получался бардак – огромные завалы древесины. К тому же вода местами была не такая глубокая. Понятно, были океаны и моря, но наши предки в то время жили в мелководных лагунах или болотах прибрежных около морских полусолоноватых, полупресноводных. За счёт того, что они были очень мелкие, сильно нагревались, количество кислорода в них было очень невелико.

В горячей воде газы растворяются плохо. Это легко проверить, нагрев газировку, например, или шампанское (у кого денег хватит) и посмотреть, что получится. Соответственно в мелких водоёмах получились заморные условия. Сейчас регулярно такое возникает, когда “цвести” начинает водоём, и вся рыба дохнет. А наши предки дохнуть не очень хотели и поэтому эти проблемы решали. Потихоньку становились амфибиями. По пути они развивали много вещей. Например, лёгкие. Поскольку дышать в воде жабрами не очень получается (кислорода немного), хорошо бы кислород заглатывать из воздуха. Но из воздуха жабрами заглатывать не получится, потому что жабры будут пересыхать быстро и отказывать. Тогда возникает вырост глотки, пузырь большой, который обрастает кровеносными сосудами и начинает впитывать кислород из атмосферного воздуха.

Получаются лёгкие. В качестве побочного эффекта дыхания атмосферным воздухом развивается в качестве бесплатного дополнения шея, например, потому что, если большая рыба лежит в воде, заглатывать воздух с поверхности может быть неудобно, потому что, если она длинная, поворачиваться, заглотить довольно сложно. Хорошо бы поднимать голову вертикально, и парочка позвонков (хотя бы один) переформировываются и становятся шейными позвонками.

К тому же наши предки в немалой степени, видимо, питались тем, что падало сверху в воду, и поднимать голову, чтобы захватить что-то, плавающее по поверхности, тоже очень здорово. Хотя это может быть и не главный фактор, потому что они были хищники (обычно гонялись за другими рыбами). Но воды мелкие периодически высыхали, не только заморные были, а ещё высыхали. Возникала задача переползти в другой водоём. Для этого была готова преадаптация, потому что ещё в тот момент, когда они на сушу ни разу не стремились, им надо было переползать через упомянутые буреломы на дне водоёма, когда сформировавшиеся деревья нападали и надо через них ползать. Поэтому у них уже наготове были кистепёрые плавники. Поэтому древние рыбы называются кистепёрыми. Не очень таксономическое, но удобное название.

На толстеньких плавничках, которые были растопырены и которые передвигались как у нас ручки-ножки, последовательно. Как современная латимерия океанская по дну ползает, они лазали по буреломам, а потом оказалось, что на них можно и на сушу вылезать. На сушу они вылезали по разным причинам. Не только, чтобы перебраться в соседний водоём, где ещё есть вода, и может даже не столько, а, например, чтобы отложить икру в безопасном месте. Поскольку, если есть водоём основной, главный, то там куча зверья. В том числе они сами, главные хищники кистепёрые. Если там отложить икру, её кто-то стопроцентно сожрёт. Мальки, если вылупятся, их тоже сожрут. Это неприятно. Поэтому хорошо бы залезть в бочажок где-нибудь за бугорком – изолированный, небольшой, маленький, отложить икру. Там всё выведется.

Потом детёныши должны вылезти снова в большой мир, в большой водоём, потому что в маленьком им питаться ничем, они не прокормятся. Многие современные рыбы так делают, и амфибии тоже, то есть размножаются в одном месте, где никого нет, чтобы потомство выросло в “яслях”, а потом они выбираются в более оживлённое место. И тут кистепёрые плавнички оказываются очень выгодными. Здорово! Можно лазать.

Но при переползании по суше возникают проблемы высыхания, потому что солнце шпарит. Это очень жаркий период. Надо, чтобы за это время (перемещение по суше) не помереть, не поджариться. В этом смысле немного удобно, что появились деревья, которые давали тень. Это тоже помогло нам – без тени от деревьев, растений с широкими листьями наши предки может на сушу никогда не вылезли. Но гораздо эффективнее было покрыться железами, которые выделяют слизь. Многие современные рыбы, которые выползают так на сушу, выделяют много слизи, чтобы не сохнуть. Наши предки стали так делать. Чешуя у них через некоторое время редуцируется, исчезнет, хотя первые амфибии чешуёй были покрыты.

Рыбья чешуя пропадает потихонечку, заменяется на железы, выделяющие слизь, чтобы не высыхать. В последующем эти кожные железы нам чрезвычайно пригодились, чтобы на их основе сформировать волосы, потовые, сальные, молочные железы. Само название нашего класса “Млекопитающие” – это производное потребностей кистепёрых рыб и первых амфибий, которые должны были не высыхать на суше.

Кроме этого, ещё многое, что менялось. Менялись органы чувств, потому что зрение в воде и на суше работает совершенно неодинаково. Плотность среды другая, и обоняние тоже работает не так, потому что одно дело нюхать в воде, а другое дело на суше, и в этот момент орган обоняния разделяется на два органа – обонятельный и яустев орган. Вкус отделяется – сам по себе становится. Хотя у рыб он уже был. Вкусовые рецепторы пропадают с кожи. У рыб есть вкусовые рецепторы по всей поверхности тела. Они чувствуют вкус воды вокруг, а не во рту. А когда вылезли на сушу, вкус воздуха чувствовать неинтересно. Концентрация невелика вкусовых молекул, а во рту остаётся. У нас до сих пор так и есть.

Масса всего остального – сердце, выделительная система и всё прочее тоже потихонечку перестраивалось. Это было основное. Были и утраты. Жить в воде мы теперь не можем. Один раз вылезли на землю, на сушу из воды. Способность жить в воде мы потеряли. И, если человека туда окунуть – какое-то время он ещё побултыхается, а потом совсем загрустит. Поэтому так уже не получается.

Некоторые потомки сухопутных в последующем в воду всё-таки возвращались: морские черепахи, змеи, ихтиозавры, плезиозавры, мозазавры. И среди млекопитающих есть – дельфины, тюлени, моржи, бобры, которые в воду лезут. Люди некоторые склонны (недавно лето было и наверняка кто-то из вас это пытался сделать. Но получается так себе. Мы слишком уже сухопутные, чтобы вернуться назад. Как у Беляева описано в “Человек-амфибия”, у которого были пересажены жабры молодой акулы. Если человеку пересадить жабры молодой акулы, ему не хватит кислорода. Мы слишком уже затратные по кислороду, чтобы это реализовать.

Источник: https://www.youtube.com/

Леса и тараканы (карбон, 358,9-288,9 миллиона лет назад

Но прогресс шёл своим путём, и в следующем, карбоновом, периоде появляются новые проблемы, достижения и утраты. Карбоновый период замечателен тем, что он тоже был довольно тёплым. Не очень жаркий, но вполне себе. Правда, несколько ледниковых периодов случилось за карбон, но наши предки жили в нормальных местах, где было более-менее тепло. В это время сосудистые растения достигают уже приличного состояния. Возникает огромное количество папоротников и голосеменных. Ёлки вырастают к концу карбона и покрывают сушу. Возникают леса. Нормальные, полноценные леса. В них возникают насекомые, в частности, тараканы. Но не только тараканы, много всего было: гигантские стрекозы, дихтиоптеры и масса отрядов, которых сейчас нет.

Но тараканы – это самое классное, тараканообразные. Потому что не один отряд, потому что их было много. И они большие, сочные, очень вкусные. Наши предки до этого, которые были кистепёрые рыбы и первые амфибии, были хищниками крупными, и жрали рыбу или друг друга, но, когда они приспособились вылезать на сушу, на ней много вкусняшек: тараканов, скорпионов, многоножек. Всё хочется сожрать.

Но есть проблема – предки-амфибии водозависимые и при долгом нахождении на суше высыхают и умирают. Это неприятно. Поэтому стали появляться новые приспособления к тому, чтобы не высыхать. Во-первых, покровы тела, например, у гилономус (одна из первых рептилий более-менее оформленных). Их довольно много есть, но гилономус – первый пример. Они окончательно избавились от амфибильной, влажной кожи, которая некоторое время помогает, но всё равно в итоге сохнет, и покрылись новой чешуёй. Но уже не рыбьей, а на новом уровне – рептилийной чешуёй. Кожа стала сухой.

Не все так сделали, некоторые, самые отсталые, амфибийность в коже не потеряли или не до конца потеряли, и из них мы получились. Как часто бывает, всё самое новое и клёвое возникает из чего-то недоделанного, корявенького и убогонького. Мы прошли по такому пути: мы – недоделанные рептилии. Не очень амфибии и не рептилии. Ни то, не сё, серединка на половинку. Если бы наши предки нормально эволюционировали (как голономусы и их потомки), получили бы чешуйчатую кожу (ящерицы, крокодилы, черепахи), то до сих пор рептилиями бы были, и ничего нам не надо было бы.

У обычных рептилий стандартных так до сих пор и есть. Но это половина проблемы, потому что главная проблема – не во взрослом животном. Современные жабы, лягушки с амфибийной кожей на суше могут прекрасно жить. Даже в пустыне амфибии есть.  Проблема-то в детёнышах. Потому что икринка обычная, стандартная, амфибийная быстро сохнет, у неё тоненькая оболочка, которая теряет воду, высыхает и погибает.

Если вы икру в баночке открываете и в холодильнике оставляете на пару дней, она скукоживается и потом на зубах вязнет очень нездорово. Можно с хлебом смешивать и тогда не будет вязнуть. Но нужно эту проблему решать. Возникают новые оболочки вокруг икринки. Оболочка (трофобласт) переформатируется в скорлупу, становится новой прочной, кожистой или известковой скорлупой-оболочкой, которая воду не пропускает, хотя она водопроницаемая по определению с самого начала. Главное – даёт механическую защиту, чтобы на суше лежать и более-менее защищена.

Самое главное – возникает внутренняя дополнительная оболочка под названием амнион. Это тоненькая плёночка, которую легко можете наблюдать на яйце, если его тюкните, – под скорлупой тоненькая плёночка – это и есть амнион. Главное, что он уже почти водонепроницаемый. Почти. Внутри него находится амниотическая жидкость. В русском языке – белок яйца, его внутреннее содержимое полужидкое. Это личный индивидуальный водоём, в котором болтается зародыш. Раньше он плавал в содержимом икринки, которое от воды не сильно отличается, а теперь он плавает внутри этого белка. Различия между амфибией и рептилией или амфибией и нами, не в том, что у амфибии есть икринка, потом головастик, потом метаморфоз и взрослая, а мы сразу рождаемся готовыми и никакого головастика нет. Все стадии у нас ровно те же самые: есть стадия с жабрами, без ножек и с головастиком. Один-в-один. Разница в сроках и темпах перехода из одного состояния в другое. У лягушки в начале из икринки вылупляется головастик, а потом происходит метаморфоз, когда он уже плавает в болоте. 

Источник: http://900igr.net/kartinki/biologija/Proiskhozhdenie-zemnovodnykh/012-Proiskhozhdenie-zemnovodnykh.html

У нас вначале происходит метаморфоз, а потом мы вылупляемся из амниона, и вместо лужи, внешней среды, у нас есть амниотическая жидкость – классный бассейн, который ещё и скорлупой покрыт, что совсем хорошо. Скорлупу мы потом потеряли, потому живородящие стали, а амнион у нас до сих пор есть. Бывает так, что ребёнок рождается в амнионе (белёсый пузырь с жидкостью), и некоторые люди считают, что человек родился “в рубашке”, и с этого момента ему будет везти.

На самом деле это значит, что ему не повезло, потому родиться-то он родился, а ещё в жидкости находится, ему дышать надо, а он в жидкости. Он захлебнуться может и утонуть. Поэтому надо срочно амнион рвать и его отшлёпывать, чтобы вода из него вытекла, и он начал дышать.

Но в стандартной ситуации всё получается проще – амниотический пузырь лопается ещё до рождения ребёнка, называется “воды отошли”. Все начинают бегать и суетиться, потому что стопроцентно сейчас начнёт рождаться. Потому что он уже вне вот “изолирующего амортизатора” и матка на него давит. Ему, наверное, не очень здорово, он рождается.

В тот момент живорождения ещё не было, а амнион возник. Это было классное достижение, великое и могучее, потому что позволило размножаться на суше. Из-за этого были некоторые проблемы, в частности, – потерялось разделение экологических ниш личинок и взрослых. У амфибий всё очень здорово – у них головастики живут своей жизнью, – взрослые своей. Головастики растительноядные или всеядные. Они всё подряд едят – водоросли, друг друга и что угодно, а взрослые (лягушки, саламандры, тритоны) насекомых едят, червей и с головастиками не пересекаются, живут в разных средах – головастики в воде, взрослые чаще всего на суше. У разных амфибий по-разному, но чаще так.

Теперь у нас не так, потому что, если яйцо отложили на суше, вылупляется уже взрослая ящерка, но только маленькая. По сути, она уже взрослая – метаморфоз прошёл ещё внутри яйца, жабры исчезли, ручки-ножки выросли. Оно вылупилось и жрёт всё тоже самое, что взрослое, и конкурирует со взрослыми, но взрослый – большой, детёныш- маленький. Но это не очень здорово, потому что снижает пластичность экологическую, ресурсов меньше. Но в тот момент это не было проблемой, потому что вся планета была их. Жратвы было навалом. Тараканов хватало на всех и кроме них никого другого не было. Рептилии были самые крутые – были вершиной горы, поэтому всё у них удалось. В последующем это уже не выглядело таким крутым, но тогда было здорово.

Получился новый уровень – рептилии, и наши предки двинулись дальше. Был маленький минус, что создание яйца очень здорово гарантировало выживаемость. Это было очень круто, поэтому исчезла практически на какой-то момент забота о потомстве. У многих рыб и амфибий очень развитая забота потомстве. Она не как у млекопитающих, но формируется. Бывает, когда они своими частями детёнышей кормят. У них “червяк” такой есть, потому что нет гарантии выживания потомства. Многие лягушки головастиков таскают на спине, ногах, сажают в специальные гнёздышки, свитые из листьев, а у рептилий ничего этого нет, потому что они отложили яйца, и они лежат нормально. Сами вылупятся, выживут. Яйцо надёжное, поэтому у рептилий забота о потомстве – раз-два и обчёлся: у кобр, питонов, крокодилов. Это очень жалко выглядит на фоне амфибий. У млекопитающих это вышло на новый уровень, но сильно позже.

Присоединяйтесь к нашей рассылке

Подписавшись на нашу рассылку, вы сможете получать уведомления о выходе новых статей с информацией о работах Станислава Дробышевского, открытиях в палеонтологии и антропологии, выступлениях, лекциях и видео.